В.Н. Казимиров

Мир Карабаху (к анатомии урегулирования)

 

        ПЕРВЫЕ  ШАГИ  МИНСКОЙ  ГРУППЫ  СБСЕ

 

 

 

Летом 1992 г. перешедшие в наступление азербайджанские войска овладели Шаумяновским районом, Мардакертом, контролировали около 40% бывшей НКАО, захватили армянский анклав Арцвашен.

А на встречах Минской группы СБСЕ (МГ) в Риме с июня 1992 г. шла  полемика между главами делегаций Азербайджана Н.Мехтиевым и Армении К.Тер-Степаняном. Будто по очереди, они требовали осуждения захватов другой стороны – то Шуши и Лачина, то Шаумяновского и Мардакертского районов. Не больно считаясь с тем, что МГ складывалась не ради этого, а для конструктивного диалога сторон и подразумевала подготовку к открытию конференции в Минске. Реального продвижения в делах, увы, почти не было.

Резкие противоречия двух государств-новобранцев не дали саммиту СБСЕ (Хельсинки, 9-10 июля 1992 г.) принять документ по Нагорному Карабаху (НК).

Особенно обострились римские дискуссии в августе, когда Ереван убедил, наконец, карабахских армян участвовать во встречах МГ (на IV раунде были Борис Арушанян, Роберт Кочарян и Грант Хачатурян). В центре споров - «малый статус» НК. Так называли его статус в МГ и на Минской конференции (в отличие от «большого», который определялся бы в Минске).

Активнее всех был посол США Джон Мареска, весьма опытный дипломат в делах СБСЕ. Влияние Вашингтона на союзников и итальянские корни облегчали ему сотрудничество с президиумом МГ: с Марио Раффаэлли и его заместителем - неутомимым трудягой послом Марио Сикой.

Активны были и турки. Они однозначно поддерживали Азербайджан, отвергая принцип беспристрастности МГ. Когда 8 «нейтралов» собрались на неформальные консультации без сторон конфликта (17-21 июля), Турция не стала участвовать. 1 августа вслед за азербайджанцами турки покинули зал заседаний. Под нажимом США они потом малость «исправились», войдя в  «восьмерку» и обратив её в «девятку», но продолжали пренебрегать требованием беспристрастности, что не раз критически отмечалось в Риме.

В смягчении перехлёстов Анкары в МГ, но сохранении её активности был заинтересован Вашингтон. Близость конфликта к Турции помогала США выделять её из участников МГ, втихую поддерживать и противопоставлять России. При пробуксовках американцы пестовали «запасной» формат: самую активную «тройку» США–Россия–Турция. Оставалось развести партнёров –один пусть будет на стороне АР, что, глядишь, вынудит другого, выправляя дисбаланс, взять сторону армян. Себе Вашингтон искал в тройке «скромную» роль арбитра: так было осенью 1992 г. в Женеве, а в мае 1993 г. в Москве.

Делегация России внимательно присматривалась к обстановке. Прямо по Бисмарку: запрягали мы медленно, чтобы ездить быстро. Не встревали в распри между азербайджанцами и армянами, а выдвинули ряд инициатив. Не все встречали понимание, а тем более поддержку у западных партнёров. Глава армянской делегации так пенял прессе на беспристрастность России: «Эта страна пытается понравиться и Армении, и Азербайджану».

Несмотря на две поездки А.В.Козырева в апреле 1992 г., Карабах не был у него среди приоритетных проблем. Министр «не мешал» работать, доверив мне и посредничество по Карабаху, и ведение дел в МГ. Сам подключался в основном при согласовании нашей линии с Б.Н.Ельциным.

В Москве язвили насчёт наших «римских каникул». Недавний заммининдел РФ А.Фёдоров обличал в СМИ, что создают новые структуры за рубежом и проводят там месяцы… «Кое-кто из дипломатов не скрывает, что готов несколько лет вести переговоры по Карабаху в Италии».

 

Из дел МГ запомнились «программы по районам», захваченным в ходе боёв (Шуша, Лачин, Шаумян, Мардакерт). Инициатором был Джареска. Каждая программа была перечнем мер по нормализации ситуации в данном районе. Набор программ намечалось сделать итоговым документом МГ, чуть ли не материалом для начала Минской конференции. Он отвечал на вопрос «что делать?», но не «когда?» и «как?»: не было ни последовательности действий, ни баланса интересов сторон. А это крайне важно при их глубоком взаимном недоверии. Они и поныне настаивают на срочности выполнения именно своих требований. Порой, не оспаривая мер по существу, спорят об их очередности.

В сентябре 1992 г. от программ по районам пришлось отказаться. Мы перекрыли их календарём мер с разбивкой по времени и с учётом интересов сторон. Меры чередовались, как зубцы шестерёнок, обеспечивающие тягу. Выпади один-другой, и всё стопорится. Календарь был специфичен: в нём не конкретные даты, а условные. За исходную взята ключевая дата прекращения огня (день «икс»). Надлежавшее сделать за два дня до этого обозначали как «Х-2», за пять дней - «Х-5», а что позже, скажем, «Х+3» или «Х+10» (такую схему мы разработали в ходе ангольского урегулирования). Робкие попытки ввести настоящие даты быстро срывались сторонами конфликта.

Проблема размещения наблюдателей СБСЕ вошла в порочный круг. Не веря в свою способность удержать прекращение огня, стороны добивались быстрого приезда наблюдателей, но те могли быть размещены лишь после эффективного и устойчивого прекращения огня. Козырев советовался с Джейкером и М.Раффаэлли, не стоит ли России и США предложить Действующему председателю СБСЕ экстренно создать миссию наблюдателей и постепенно наращивать её присутствие в зоне конфликта. Отсутствие опыта миротворчества у СБСЕ и неповоротливость его механизмов создавали массу трудностей. 

Из-за чрезмерной пропагандистской активности сторон конфликт оброс небылицами, ошибочными, а то и фальшивыми данными и оценками. Не только у журналистов, но и у исследователей. Вот как оценивает старт нашей делегации в МГ персианка Рексана Дедашти в диссертации «ОБСЕ и нагорно-карабахский конфликт» (издана в Германии на немецком языке):

«Россия в целом очень слабо проявила себя в посредническом процессе. Вот как выразил свои впечатления один из западных участников минского процесса: "В первый год существования Минской группы русских там практически не было. Их не было слышно и видно. Хотя они и появлялись на заседаниях, однако не было заметно, чтобы от них исходили какие-то инициативы и предложения"» (стр. 289).

Но как раз делегация России (даже «медленно запрягая») предприняла главные на том, начальном этапе урегулирования усилия по свёртыванию военных действий и прекращению кровопролития. Берусь утверждать, что больше всех других участников МГ. Вот основные факты.

 

Уже 12 июня 1992 г. Москва передала сторонам, а затем участникам МГ предложения по деэскалации вооружённого конфликта и постепенной нормализации жизни мирного населения. Армения и Азербайджан позитивно отреагировали, хотя затянули передачу нам конкретных замечаний. Итальянцы и американец не больно удостоили это вниманием.

20 июня мы внесли предложение о прекращении или приостановке всех активных боевых действий с 23 июня (когда намечалось ранее открыть конференцию в Минске). То есть отказаться на 30 дней от наступательных операций, атак и разведывательных рейдов, ракетных, артиллерийских и миномётных обстрелов населённых пунктов, дорог и позиций другой стороны, боевого использования авиации и любой бронетехники, передвижения вооружённых формирований в зоне конфликта (кроме отвода в тыл). Западники в МГ не решились принять это предложение, запрятав его в пакет рассматриваемых мер.

На Ш раунде наша делегация лишь с третьего захода добилась его безотлагательного рассмотрения. Пришлось преодолевать противодействие представителей Баку и Анкары. 3 июля предложение приостановить военные действия 9 июля в 01.00 (по московскому времени) было одобрено. В тот же день М.Раффаэлли направил этот призыв сторонам конфликта.

Это стало первой важной акцией МГ. 8 июля в аэропорту перед отлётом из Рима Н.Мехтиев сообщил мне о согласии президента АР. Срок уже истекал, а Ереван и Степанакерт молчали. Из Шереметьева-2 пришлось лететь на Смоленскую площадь, чтобы связаться с аппаратом президента Армении. Было около 22 часов – осталось часа три до предложенного срока.

Трубку ВЧ в Ереване взял шеф секретариата Л.Тер-Петросяна Шаген Караманукян. Он делал вид, будто знать не знает о призыве из Рима. Если бы даже произошёл сбой с доставкой, сказал я ему, всё равно глава делегации РА обязан был сообщить об этом в Ереван. Он же там был и знал об этом с 3 июля, ещё 5 дней назад. Караманукян обещал доложить всё президенту утром, а срок-то истекает часа через 2. Наш разговор получился острым, но уже не мог дать результата. Пропадал явный шанс на сей раз не по вине Баку.

Армяне ответили лишь на следующий день (всё там прекрасно знали!). Но ответы Еревана и Степанакерта были весьма двусмысленны. Армения прикрылась тем, что не является, мол, воюющей стороной, и даже игриво призвала Азербайджан и НК к приостановке военных действий.

11 июля лечу в Ереван прояснять ситуацию. Встретился с президентом Л.Тер-Петросяном, председателем Верховного Совета РА Бабкеном Араркцяном и руководством МИД Армении (Арман Киракосян). Упущенное не вернуть, но все они - за новое издание нашей инициативы в том же месяце.

13-14 июля переговорил в Москве с Хикметом Гаджизаде, вице-премьером и постпредом АР, и по телефону с представителем руководства НК Георгием Петросяном. Договорились с обоими о том же самом.

На встрече «восьмёрки» в Риме предложил новый призыв к прекращению военных действий, но представители Италии, США и Турции были против. Остаётся, мол, в силе прежний призыв. Предлагалось также продлить призыв о 30-дневной приостановке.

О новом призыве руководство МГ стало думать лишь после нашей информации, что в ходе моей поездки 21-27 июля в Баку, Нахичевань, Ереван и Степанакерт высшие руководители трёх сторон согласились начать приостановку с 9 августа (спустя месяц после первого призыва). Причём мы предложили и график мер по подготовке к приостановке. Получив замечания Еревана и Степанакерта, долго пришлось ждать ответ Баку (настораживало, что так было и с нашей инициативой от 12 июня).   

На IV раунде мы сделали заявление, выразив озабоченность эскалацией конфликта, осудив непрекращающееся применение силы и призвав стороны одновременно подтвердить готовность решить конфликт исключительно путём переговоров. Наконец, с нашей подачи президиум МГ лишь 3 августа предложил приостановить боевые действия уже на 60 дней. На сей раз Мареска идею поддержал, но дискуссия шла противоречиво. Мехтиев напоминал, что они уже соглашались – не захотели армяне. Новый призыв тоже не сработает, но они имеют право отвечать последними. Армяне (те и другие) были «за». Переговорив с Баку, Мехтиев выдвинул условие: рассматривать новый призыв лишь вместе с итоговым документом встреч МГ (тот уже не имел шансов быть принятым). А в беседе со мной Мехтиев явно уходил от обещаний А.Эльчибея насчёт 9 августа, предлагая другую дату, но в том же, мол, месяце.

После долгих дебатов лишь 5 августа, впритык к концу раунда сошлись на том, что М.Раффаэлли поедет сам вручить сторонам новый призыв МГ, а при согласии всех сторон загодя определит дату приостановке боев. Это как бы приподнимало роль и «престиж» группы.

До Баку и Еревана доехал он лишь через три недели: 24-26 августа. Потеряв дату 9 августа, согласованную нами со всеми, и растратив время, итальянцы в итоге наказали этим сами себя.   

Но мы поддерживали их акцию по максимуму. 24 августа постпредам АР и РА в Москве мной были переданы послания Б.Н.Ельцина А.Эльчибею и Л.Тер-Петросяну в поддержку призыва МГ и с выражением готовности вновь направить в Баку и Ереван главу посреднической миссии России.

Возвращавшегося из Завкавказья Раффаэлли ждал сюрприз: 27 августа в Алма-Ате по инициативе Н.Назарбаева прошла встреча министров иностранных дел Армении, Азербайджана и Казахстана, подписавших меморандум с обещанием прекратить огонь 1 сентября 1992 г., но лишь по армяно-азербайджанской границе (а не в Нагорном Карабахе).

29 августа Ереван и Степанакерт дали Раффаэлли положительный ответ и заявили о приостановке наступательных действий. В самых первых числах сентября МИД АР уведомил, что с учётом пожеланий армянской стороны военные действия на всём протяжении армяно-азербайджанской границы прекращены 1 сентября с 17.00. Тогда же А.Эльчибей в письме Раффаэлли дал понять, что приостановит военные действия в НК лишь после вывода «армянского экспедиционного корпуса» и ухода армян  из Шуши и Лачина. Так началась их многомесячная переписка о приостановке боевых действий.

Остаётся пригласить западного злопыхателя оспорить роль России в первых шагах МГ не анонимно, а открыто - лучше бы с документами в руках.