в начало

БИШКЕКСКИЙ ПРОТОКОЛ

Работу по прекращению кровопролития в Карабахе Россия вела широко, многопланово, не ограничиваясь военной и политико-дипломатической сферой. Надо было срочно формировать «партию мира» в противовес разгоряченной и весьма активной «партии войны» в каждом противостоящем лагере. Поэтому мы и сами инициировали различные встречи: парламентариев, военных, религиозных лидеров, журналистов, побуждали к этому разные общественные организации конфликтующих сторон, поддерживали возникавшие в этом направлении предложения.

Много усилий прилагалось для прекращения конфликта и по парламентской линии, разумеется, при самой активной роли России. В Межпарламентской ассамблее (МПА) СНГ, созданной в 1992 г., была даже сформирована затем группа содействия урегулированию карабахского конфликта. Её возглавил тогдашний председатель парламента Киргизии Медитхан Шеримкулович Шеримкулов. Называли её то примирительной миссией, то миротворческой, то посреднической группой МПА СНГ по Карабаху. На той фазе конфликта она была довольно активна и тесно сотрудничала с посреднической миссией России. Мне раз пришлось участвовать в её поездках и других мероприятиях.

На встрече парламентариев Азербайджана и Армении и представителей Нагорного Карабаха, проведенной на Аландских островах 21-22 декабря 1993 г. по инициативе МПА СНГ, МИД России и Аландского института мира, ее участникам была предоставлена возможность ознакомиться с опытом разрешения национальных противоречий между шведами и финнами вокруг этих островов. Тогда же в главном городе Аландских островов Мариехамне М.Ш.Шеримкулов предложил продолжить межпарламентский диалог в столице Киргизии.

По инициативе МПА СНГ, парламента Киргизии, Федерального собрания и МИД России новая встреча парламентариев состоялась в Бишкеке 4-5 мая 1994 г., на этот раз на уровне руководителей парламентских структур. Главой армянской делегации был председатель Верховного Совета Армении Бабкен Араркцян. Группу представителей Нагорного Карабаха возглавлял тогдашний и.о. «спикера» из Степанакерта Карен Бабурян. Председатель азербайджанского Милли Меджлиса Расул Гулиев обещал приехать в Бишкек, но не смог, поскольку президент Г.А.Алиев 3 мая вылетел на организованную натовцами в Брюсселе встречу «Партнерство ради мира». Г.Алиев на время своей поездки в Брюссель оставил его старшим лицом в стране. Делегацию Азербайджана возглавил заместитель спикера Афияддин Джалилович Джалилов (спустя несколько месяцев, в последних числах сентября 1994 г. он был убит неизвестным террористом в подъезде своего дома в Баку).

Председатель Совета МПА СНГ и Совета Федерации РФ В.Ф.Шумейко, секретарь Совета МПА СНГ М.И.Кротов участвовали во встрече в Бишкеке от МПА, а по существу представляли также Россию (наряду с автором этих строк, участвовавшим в качестве полномочного представителя Президента Российской Федерации и одновременно - от МИД России). Мало кто знает, что в Бишкеке по приглашению М.Ш.Шеримкулова - в ответ на ранее оказанное гостеприимство - присутствовала в роли наблюдателя и делегация лагтинга (местного парламента) Аландских островов во главе с Рогером Янсоном.

В отличие от первой встречи на Аландских островах, где никаких документов не принималось, хотелось воспользоваться более высоким уровнем форума в Бишкеке, чтобы попытаться принять согласованный итоговый документ, нацеленный на поддержку принятого 15 апреля Заявления глав государств СНГ с его императивной установкой на прекращение кровопролития в Карабахе. Разумеется, никаких иллюзий, что это будет легко, у нас и быть не могло. Главным в тот момент было перенастроить общественное мнение на перемирие, прекращение огня. Заранее, ещё в Москве, мной был заготовлен проект документа - «Бишкекского протокола». Вокруг этого проекта и развернулись в столице Киргизии 4 и 5 мая упорнейшие дискуссии, в основном между азербайджанцами и карабахцами, длившиеся много часов каждый день. Далеко не всегда удавалось свести споры к тексту документа, нередко они шли гораздо шире.

Вскоре вся программа, подготовленная хозяевами, рухнула: заманчивую поездку на озеро Иссык-Куль, намеченную было на конец первого дня, и другие мероприятия пришлось отменить. Всё застопорилось. Оба дня прошли в жарких спорах – то в полном составе делегаций, то в узком кругу только их руководителей, когда остальные участники встречи часами томились в кулуарах в ожидании исхода острых дебатов между «спикерами», несмотря на попытки сразу четырех посредников смягчить споры.

Наше предложение поддержать от имени парламентских лидеров установку Заявления глав государств СНГ на прекращение огня и военных действий само по себе не вызвало дискуссий. Суть проекта нового документа состояла в развитии этой установки путем призыва руководителей парламентов ко всем сторонам конфликта прекратить огонь. Но надо было выразить это не общим благим пожеланием, а сделать предметной инициативой. Приближалось 9 мая, связанное в памяти народов Советского Союза с Днем Победы. Включение мной в текст документа этой даты ни у кого не вызвало возражений - хотелось показать, что, наконец-то, и в этом конфликте берёт верх, побеждает разум. В итоге сердцевиной «Бишкекского протокола» и стал такой призыв с предложением конкретного срока – прекратить огонь в полночь с 8 на 9 мая 1994 г.

Но по другим вопросам противоречия между сторонами остались непреодолимыми. К сожалению, и в Бишкеке непомерно большое место заняли процедурные вопросы: является ли Нагорный Карабах стороной в этом конфликте и должен ли быть по статусу участия в этом форуме приравнен к армянам из Степанакерта представитель азербайджанской общины Нагорного Карабаха Низами Бахманов? Джалилов оспаривал правомерность участия карабахских армян в этой встрече (по сути дела сводил их статус «стороны конфликта» до уровня «заинтересованной стороны»). Не в силах добиться этого, поскольку участие карабахцев в этой встрече в Бишкеке было заранее принято к сведению и Г.Алиевым, Джалилов стремился уравнять с ними члена своей делегации Н.Бахманова. Но это противоречило бы элементарной логике, поскольку тот не представлял никакую парламентскую структуру (когда-то очень недолго был в Шуше главой исполнительной власти, но никак не представительной, пусть бы даже на муниципальном уровне).

Конечно, никто не признавал и не собирался признавать НКР и её парламент, но всё-таки карабахские армяне имели некую выборную структуру на основе волеизъявления местного населения (это нашло отражение и в лексике Хельсинкского решения СБСЕ от 24 марта 1992 г. – в нём упомянуты «избранные» и другие представители Нагорного Карабаха). В своем запальчивом отторжении Нагорного Карабаха азербайджанцы не оценили должным образом, можно сказать, просто приняли за должное то, что Ереван постепенно подходил к признанию своего статуса стороны в этом конфликте. Араркцян и особенно Бабурян, естественно, всячески отстаивали статус Нагорного Карабаха как стороны конфликта и участника встречи в Бишкеке, не преминули также укорить азербайджанцев в снижении уровня своего участия из-за отсутствия спикера Р.Гулиева.

В ходе дискуссий В.Ф.Шумейко однозначно высказался в том плане, что Нагорный Карабах, как и Армения, является стороной в этом конфликте, и подчеркнул, что без понимания этого практически невозможно прийти к его урегулированию. Из этого исходили мы и на московских переговорах, где с участием делегаций трех конфликтующих сторон разрабатывался проект Соглашения о прекращении вооруженного конфликта.

Расхождения доминировали в Бишкеке и по вопросам существа урегулирования. Разумеется, большинство вопросов реально и не могло быть рассмотрено, а тем более решено на такой встрече руководителей парламентов ввиду специфики этого форума, однако инерция споров на периодически проводившихся в Москве переговорах сработала и в предгорьях Тянь-Шаня. Так с учётом обстановки на фронте Джалилов больше, чем армяне ратовал за скорейшее прекращение огня, но настаивал при этом на его непосредственной увязке с незамедлительным выводом армянских войск со всех оккупированных азербайджанских территорий и возвращением туда беженцев. Однако бросалось в глаза, что он совсем не делает акцента на том, как добиться невозобновления военных действий - явно уходил от идеи размещения нейтральных разъединительных сил, готов был довольствоваться наблюдателями.

Джалилов не проявлял также понимания целесообразности предлагать парламентам стран-участниц СНГ обсудить инициативу В.Ф.Шумейко и М.Ш.Шеримкулова о создании миротворческих сил Содружества (в этом вопросе уже чувствовалось, что азербайджанское руководство заангажировалось перед западниками, которые были резко настроены против размещения в зоне конфликта российских миротворческих сил, а силы СНГ представлялись им лишь ширмой для России).

В конечном счёте, азербайджанская делегация пыталась продвинуть свой собственный проект итогового документа, в котором находила отражение лишь потребность в прекращении огня при немедленном выводе армянских войск из оккупированных районов Азербайджана, но, разумеется, отклонялось участие Нагорного Карабаха и предельно сужалась роль СНГ в урегулировании. Конечно, собственные проекты любой из сторон конфликта на подобных форумах – дело практически бесперспективное, поскольку они явно нацелены на отражение интересов только данной стороны и легко отклоняются оппонентами как односторонние. Но азербайджанцы и до этого, и впоследствии не раз недопонимали этого и выступали со своими проектами вместо доработки проектов, представленных посредником. Так в их проекте делалась попытка снять в начале текста ссылку на то, что конфликт «существенно затрагивает интересы других стран региона», но это без труда было отклонено другими участниками встречи.

Армяне же делали особый акцент на необходимости выработки механизма, который обеспечивал бы соблюдение прекращения огня и военных действий и надёжно гарантировал бы, что они не возобновятся – только после этого они допускали вывод своих сил с занятых ими территорий Азербайджана. Иначе говоря, логично добивались сначала окончательного закрепления прекращения огня и военных действий, решения военно-технических вопросов перед тем, как переходить к военно-политическим (т.е. к выводу своих войск).

Как отмечал потом В.Ф.Шумейко, было беспрецедентным, что руководители такого уровня почти двое суток непрерывно работали непосредственно над текстом документа. Хотя, естественно, почти вся «чёрная» работа, поиск альтернативных формулировок, выпуск очередных, обновленных вариантов проекта практически легли на меня.

В конце дня 5 мая, после действительно изматывающих споров, «Бишкекский протокол» подписали руководители обеих армянских делегаций и все лица, выступавшие в роли посредников, но не стал подписывать глава делегации Азербайджана. Конечно, отказ Джалилова смазывал результаты встречи. Азербайджанцы мотивировали свою позицию тем, что не было дано право подписи Низами Бахманову, делали не слишком внятные ссылки на то, что документ не отвечает их интересам. Но это были лишь внешние предлоги.

Истинная причина позы Джалилова выявилась довольно быстро. Было известно, что президент Азербайджана Г.А.Алиев выступал 4 мая на заседании Совета НАТО в Брюсселе и подписывал там рамочный документ программы «Партнёрство ради мира». В той аудитории он, конечно, ни слова не сказал о миротворческих усилиях России и СНГ, вовсе не говорил о том, ключ к урегулированию карабахского конфликта в руках у Москвы (что не раз заявлял публично - и до этого, и позднее). Достаточно сказать, что в той речи оратор осыпал НАТО дифирамбами и упоминал лишь ООН, СБСЕ и его минскую группу - ни Россия, ни СНГ не были названы им ни разу. Эта поездка и речь в штаб-квартире НАТО уже были частью геополитической игры «в зигзаги», в которую втягивался лидер Азербайджана с подачи западных держав.

В этом контексте в те дни вряд ли нужно было Алиеву и подписание «Бишкекского протокола», которое как раз энергичнее всего продвигалось именно представителями России как важный шаг идейно-политической подготовки к прекращению кровопролития (что ничуть не умаляет важности вклада других участников встречи в Бишкеке).

Как было блокировано им подписание протокола в Бишкеке Г.А.Алиев рассказал в своем выступлении 21 мая 1994 г.: он просто не позволил Джалилову подписывать там какой-либо документ без своего согласия. Тот и действовал в Киргизии в духе этих указаний, чтобы не мешать своему президенту в Брюсселе. Конечно, это любопытно, но с других точек зрения: было ли в Баку разделение властей, каковы были там реально политические нравы?

В Бишкеке мы, естественно, не знали об этих указаниях Алиева, и тщетно я добивался телефонной связи оттуда с председателем Милли Меджлиса Гулиевым в надежде заручиться его согласием на подписание бишкекского призыва. Тем не менее, безусловно правильным было решение, принятое тогда теми, кто подписал документ - оставить руководству Милли Меджлиса возможность присоединиться к нему позднее, если оно пожелает.

После стольких усилий бросать дело на полпути было бы слишком расточительно. Надо было продолжить их. Залётев в Москву на один день (для участия в первой встрече А.В.Козырева с новым председателем Минской конференции СБСЕ шведом Яном Элиассоном 6 мая), по договоренности со своим министром и с В.Ф.Шумейко 7 мая вылетел я в Баку для обсуждения «Бишкекского протокола» с президентом Азербайджана и председателем Милли Меджлиса. Надо было выявить окончательную позицию Азербайджана в отношении этого документа, попытаться выйти на его подписание.

В воскресенье, 8 мая Гейдар Алиевич собрал в своем кабинете высшее руководство Азербайджана. В совещании приняли участие руководители парламента Р.Б.Гулиев и А.Д.Джалилов, госсоветник по внешней политике В.М.Гулизаде, мининдел Г.А.Гасанов, министр обороны М.И.Мамедов, заммининдел Т.Н.Зульфугаров, посол Азербайджана в России Р.Г.Ризаев и другие, севшие за длинным столом в основном по правую руку от Алиева. Мне пришлось быть слева от него.

Открывая встречу, президент выставил очередную порцию укоров российскому посреднику, начав буквально так: «Опять Вы подготовили документ, идущий вразрез с интересами Азербайджана»…Пришлось потом сказать в ответ, что некоторыми положениями «Бишкекского протокола» не вполне довольны и армяне, но в нём не найти ни одной фразы, которая шла бы вразрез с интересами армян или азербайджанцев, заинтересованных в прекращении кровопролития.

Естественно, высказывания присутствовавших на совещании шли в поддержку своего президента. Соотношение «голосов» за столом и не могло быть благоприятным для солирующего посредника. Вдруг первым среди азербайджанцев более определенно высказался за прекращение огня посол в Москве Рамиз Ризаев. Его поддержал в этом Расул Гулиев. Постепенно, как говорят, со скрипом стал намечаться поворот к реализму.

Прозвучала и «компромиссная» идея: подписать документ, но с поправками. Кто-то предложил вставить «международные» перед словом «наблюдатели», кто-то сказать резче: вместо «занятые» - «захваченные территории». Первая поправка означала, чтобы наблюдатели были не только из России (кстати говоря, вставлять слово «международные» про наблюдателей было неуместно в том контексте, поскольку речь шла о Протоколе встречи министров обороны в Москве от 18 февраля 1994 г. Реально в тот момент только Россия проявляла готовность быстро выделить миротворческий контингент и наблюдателей. Стремление к этому со стороны Турции категорически отвергалось армянами). Вторая поправка была преимущественно эмоциональной: ведь в ходе военных действий, за редким исключением, территории захватывают силой или занимают, если противная сторона сама оставляет их. В этом конфликте имело место и то, и другое. Эти лингвистические нюансы понятны, но они мало меняли суть дела.

Со своей стороны, объяснял, что внесение в текст поправок вообще не имеет реального смысла, поскольку все остальные участники встречи в Бишкеке подписали документ в том виде, как есть, и не будут вновь заниматься его рассмотрением – ведь это же не договор, не юридический, а политический документ.

Проявилась и традиционная «болячка» азербайджанской дипломатии: вновь стали настаивать на подписи Н.Бахманова от имени азербайджанской общины Нагорного Карабаха. Показывал им, что Бахманов не может быть приравнен к руководителям представительных структур. Однако интерес азербайджанских участников этого совещания был горячее и круче любых логических доводов! Подумалось, правда - нет худа без добра: оговорки вроде бы «спасают лицо» азербайджанских властей, облегчают им присоединение к документу.

В конце совещания Алиев сказал Джалилову: «Ну, подписывай, Афияддин!» Но тот заявил, что не может сделать этого, поскольку связал себя позицией, занятой в Бишкеке.

Возникла деликатная, даже курьёзная ситуация. И не только в смысле ослушания Афияддина Джалиловича. После поворота в настрое совещания в пользу прекращения огня его уклонение позволяло вырулить на более высокий и естественный уровень подписания документа – председателем Милли Меджлиса Р.Гулиевым! Ведь остальные подписи сторон в конфликте принадлежали первым лицам по парламентской линии. Поэтому пришлось, как ни странно, выразить понимание позиции Джалилова и поддержать его перед Г.Алиевым, подводя дело к тому, чтобы документ был подписан спикером.

Не без укора своему заместителю Гулиев высказался в том смысле, что кое-кто озабочен тут своей репутацией - его лично это не беспокоит, была бы лишь польза народу. Он готов подписать документ с упомянутыми оговорками и с подписью Бахманова. Алиев дал согласие. И Гулиев тут же расписался там, где намечалась подпись Джалилова. А в конце страницы разборчивым почерком по-русски были вписаны две «оговорки». Другие важные, но деликатные положения документа (ссылка на Протокол встречи министров обороны от 18 февраля, роль СНГ, идея создания в нём своих миротворческих сил) затронуты не были.

Словом, встреча началась «за упокой», а кончилась «за здравие!»

Затея с подписью Бахманова привела к конфузу. Азербайджанцы вписали от руки его фамилию, но не смогли вовремя отыскать его в Баку. Известив Москву о подписании «Бишкекского протокола» Гулиевым, в понедельник, 9 мая я так и увез с собой экземпляр текста с двумя оговорками и приписанной фамилией Бахманова, но без его подписи.

Утром 9 мая мне пришлось провести в Баку необычно многолюдную (были представители 20 СМИ) и продолжительную, более трех часов, пресс-конференцию с изложением в самых общих чертах нашего плана урегулирования. Столь подробный разговор с азербайджанской прессой был вызван в основном множеством наскоков министра иностранных дел Г.А.Гасанова на «российский план» в ходе слушаний в Милли Меджлисе 18 апреля.

Пришлось подтвердить журналистам и подписание Р.Гулиевым «Бишкекского протокола» с двумя поправками, что стало для них сенсационной новостью. О поправках к протоколу вынужден был сказать, что их следует рассматривать как особое мнение азербайджанской стороны, ибо для всех, кто подписал документ ещё в Бишкеке, текст остается таким, как они его подписали.

(Огласить предстоявшее в тот же день, 9 мая подписание министром обороны М.Мамедовым другого документа - о прекращении огня - никак не мог. Уверенности в том, что он будет подписан, как было намечено накануне, не было до самого конца, да к тому же предстояло потом получить ещё подписи в Ереване и Степанакерте. Сказал лишь, что теперь необходимо юридически обязывающее соглашение, которое подписали бы руководители Азербайджана, Армении, а также Нагорного Карабаха. Добавил, что находимся сейчас ближе к прорыву в урегулировании карабахского конфликта, чем раньше).

При всех колебаниях и зигзагах азербайджанского руководства подписание им «Бишкекского протокола», т.е. согласие Баку на призыв к перемирию было верным, более или менее своевременным и мужественным шагом с его стороны. Это стало одной из важных предпосылок к прекращению кровопролития. «Партия войны» в Баку развернула бурную кампанию против Бишкека, даже истерию, причём «вслепую» (многие и не знали полного текста протокола, хотя он был опубликован местной прессой, конечно же, в бакинской редакции). Борьба против этого документа, подогретая и недавним выступлением Г.Гасанова в парламенте с резкой критикой «российского плана», была ещё одним предлогом для давления оппозиции на команду Г.А.Алиева и стимулом для объединения её ранее разрозненных сил. 10 мая 12 политических партий выступили с заявлением, в котором осуждалось подписание протокола. Пугали тем, что подпись Р.Гулиева рядом с подписью К.Бабуряна будто бы приведет к международному признанию НКР, обвиняли спикера в национальном предательстве. Глашатаи оппозиции даже не особенно вникали в то, что это был лишь призыв к скорейшему прекращению огня, в котором на тот момент больше, чем армяне нуждалась как раз азербайджанская сторона!

Были, конечно, и трезвые голоса в Азербайджане. 6 партий центристского блока в совместном заявлении поддержали подписание «Бишкекского протокола». Немало зависело от самого Г.А.Алиева, но он не торопился дать знать, что лично благословил подписание. 13 мая партия Национальной независимости Азербаджана потребовала, чтобы президент проявил свое отношение к документу. Алиев в общем виде высказался в том смысле, что подписание протокола было правильным шагом, ведущим к прекращению огня. 14 мая в интервью азербайджанскому телевидению Р.Гулиев был вынужден особо подчеркнуть, что подписал «Бишкекский протокол» в кабинете Алиева, в его присутствии и с его согласия. Надо отдать Гулиеву должное: он и публично высказался за то, что Нагорный Карабах – сторона в конфликте.

Заседание Милли Меджлиса с 10 мая было перенесено сначала на 13 число, а потом на 18 мая (из-за нашего совместного с Элиассоном приезда в Баку 12 мая и четырехчасовых переговоров в тот день у Г.Алиева, где должен был присутствовать и спикер Р.Гулиев).

18 мая в Азербайджане разразился парламентский кризис: когда оппозиции не удались две попытки включить вопрос о «Бишкекском протоколе» в повестку дня Милли Меджлиса (голосование принесло «ничью» - 19:19 при двух воздержавшихся), она стала утверждать, что председатель Милли Меджлиса превысил полномочия, настаивала на аннулировании подписи Гулиева и его отставке. Особенно активны были бывший мининдел Тофик Гасымов и Этибар Мамедов. В итоге 17 депутатов покинули заседание, сорвав кворум (в Милли Междлисе 50 депутатов, кворум – 34) и больше недели отказываясь продолжать работу. Гулиев вряд ли ожидал столь бурной обструкции оппозиции и столь невнятной позиции руководства Азербайджана.

Утверждают, будто А.Джалилов и в Баку давал понять прессе, что «Бишкекский протокол» не учитывает интересы Азербайджана. Верно ли это – не знаю. Любопытную позицию занял Г.Гасанов. В интервью агентству АТА он всячески открещивался от «Бишкекского протокола», утверждал, что и не видел его, отказывался комментировать, переадресовывал корреспондента к тем, кто его подписал. Хотя он присутствовал в кабинете Г.Алиева в тот момент, был свидетелем подписания.

Азербайджанские журналисты обращались и ко мне по этому поводу. Не раз звонили и в Москву. Например, спрашивали, надеюсь ли я на ратификацию Милли Меджлисом «Бишкекского протокола». Выражал им свое недоумение. Отметив важное значение документа для создания политического фона, благоприятствующего прекращению кровопролития, вопрошал затем их самих, о какой ратификации может идти речь, если в нём содержатся лишь призыв к прекращению огня, обращения, предложения и не более того. Что же там ратифицировать – ведь это же не юридический документ!

Несмотря на истерику оппозиции, население Азербайджана восприняло «Бишкекский протокол» сравнительно благожелательно. Согласно опросу, проведенному социологической службой бакинской газеты «Зеркало», 30,7% респондентов отнеслись к нему положительно и 17,8% - скорее положительно, тогда как отрицательно только 17% и скорее отрицательно – 11,5%. Надо сказать, что и другой вопрос дал неблагоприятный для оппозиции результат. Создание на территории республики российских военных баз 27% респондентов сочли просто необходимым, 30,7% - тяжелым, но вынужденным шагом, а отрицательно отнеслись 29,9%. Причем больше других слоев за протокол и за создание баз высказались военные (а за базы и студенческая молодежь) – те, кому продолжение войны угрожало непосредственно. А ведь именно этим оппозиция пугала население, утверждая, что введение российских разъединительных сил приведет к тому, что они останутся тут надолго, станет чуть ли не равнозначно оккупации и созданию здесь военных баз России.

Страсти вокруг Бишкека продолжали бушевать в Азербайджане несколько недель, даже после того, как было достигнуто прекращение огня. Правда, из-за припоздания с подписанием бишкекского документа азербайджанцами и трудных дискуссий в Баку 8 и 9 мая нам не удалось, как намечалось ранее, приурочить перемирие ко Дню Победы. Ещё два дня ушло на работу со сторонами по тексту нового соглашения – прекращение огня вступило в силу лишь в полночь на 12 мая 1994 г.

Всполошившись из-за того, что кровопролитие остановлено при посредничестве России, западники, прежде всего США лихорадочно усилили нажим и на Баку, и на Ереван, чтобы те не вздумали принять «российский план» (прямых рычагов давления на Степанакерт у них не было). Но об этом стоит рассказать подробно - возможно, даже отдельной главой. Здесь отмечу лишь, насколько трудно поверить, чтобы линия США не имела никакого отношения к выступлениям оппозиции в Баку против бишкекского документа. Тем более что Бишкек никак не был связан с СБСЕ и его минской группой, а прошёл как бы в рамках СНГ.

«Бишкекский протокол» стал кульминацией тех политических усилий за пределами непосредственно переговорного процесса и военно-дипломатической работы, которые мы прилагали в целях прекращения огня. Ведь за спиной руководителей парламентов фактически стояло высшее руководство сторон конфликта. Документ имел важное значение в борьбе за общественное мнение. Это была «грунтовка» для первого эскиза картины будущего перемирия.

Средства массовой информации, даже исследователи и политологи, мало знакомые с текстами документов, нередко ошибочно пишут, будто в Бишкеке как раз и было подписано прекращение огня в карабахском конфликте. Они не отличают призыв прекратить огонь от документального оформления взятых на сей счёт обязательств на основе принятых руководством всех сторон политических решений. Не вникая в «технологию» перемирия, не учитывают они и того, что это была встреча руководителей парламентских структур сторон в конфликте, а не исполнительной власти. Главы этих структур нуждались бы в официальных полномочиях на подписание такого соглашения от высших руководителей исполнительной власти, а их ни у кого не было, да они и не запрашивались. Инициаторы встречи в Бишкеке и не ставили такую задачу, хотя, разумеется, стремились реалистически продвинуть дело к тому, чтобы покончить кровопролитие.

Казалось бы, исследователи должны были обратить внимание и на то, как оценили «Бишкекский протокол» подписавшие его Бабкен Араркцян и Расул Гулиев. Так Б.Араркцян на специальной пресс-конференции 7 мая 1994 г. в Ереване отметил, что это серьезный политический документ, однако он составлен в парламентском стиле и носит мягкий рекомендательный характер. Выступая 18 мая 1994 г. на открытии заседания Милли Меджлиса, Р.Гулиев в ответ на обвинения группы депутатов в превышении полномочий заявил, что это всего лишь протокол о намерениях, не имеющий юридической силы и носящий рекомендательный характер, для его подписания не требовалось согласия парламента, а также особых полномочий, не нуждается он и в ратификации.

Гипертрофия значения Бишкека в карабахском урегулировании возникла «с обеих сторон баррикады»: в Азербайджане вследствие той шумной политической борьбы, которая развернулась вокруг протокола, а среди армян - из-за эйфории насчет того места, которое занял в Бишкеке и в этом документе Нагорный Карабах. Один из участников бишкекской встречи, нынешний «президент НКР» А.Гукасян в те дни в газете «Республика Армения» назвал её исторической, поскольку Нагорный Карабах впервые был представлен в качестве равноправной стороны, а «и.о. председателя Верховного Совета НКР» К.Бабурян поставил свою подпись рядом с подписями других участников. Многим армянам примерещилось в этом чуть ли не какое-то признание НКР. Куда умереннее был Б.Араркцян, заявив на той же пресс-конференции, что главным достижением Бишкека явилось признание Нагорного Карабаха де-факто конфликтующей стороной всеми участниками встречи, кроме делегации Азербайджана. Конечно, не так уж точно, что главное было именно в этом, как и то, что Россия признала Степанакерт в данном качестве лишь в Бишкеке, но Б.Араркцян всё же был реалистичнее своих соплеменников-политологов.

Достойно сожаления, что даже многие серьезные исследователи – и не только в Баку, Ереване и Степанакерте, но и в Москве - из-за несоразмерного увлечения «Бишкекским протоколом», практически потеряли из виду куда более основательный документ, принятый на более высоком уровне за 20 дней до Бишкека. Некоторые из них называли Бишкек прорывом в карабахском урегулировании, тогда как подлинный прорыв произошёл немного раньше и вылился через неделю после Бишкека в бессрочное прекращение огня.

Как известно, 15 апреля 1994 г. в Москве Совет глав государств СНГ по инициативе России принял важнейшее Заявление с чёткой постановкой вопроса о прекращении огня как неотложной потребности урегулирования в Карабахе. Такой документ был принят СГГ по Карабаху впервые, причём с прямым участием президентов Азербайджана и Армении! В нём прошли самые категорические формулировки: «Главный приоритет, императив урегулирования - незамедлительное прекращение огня, всех военных действий и вслед за этим его надежное закрепление. Без этого не перейти к ликвидации последствий трагического противоборства". Стоит подчеркнуть, что к тому времени вообще не было ни одного столь определенного документа на этот счёт, тем более на высшем уровне, многостороннего и с участием глав обоих государств-участников конфликта.

Исследователи не заметили даже, что Бишкек лишь по форме был продолжением встречи парламентариев на Аландских островах, а по своей сути был изначально созван как раз в поддержку главами парламентов установки глав государств СНГ на незамедлительное прекращение кровопролития, изложенной в московском документе. А ведь об этом прямо говорится и в самом «Бишкекском протоколе»: участники встречи в Бишкеке, поддержав Заявление глав государств от 15 апреля, «высказали готовность оказать полную поддержку усилиям глав и представителей исполнительной власти по прекращению вооруженного противоборства и ликвидации его последствий путем скорейшего заключения соответствующего соглашения». Яснее не скажешь…

Так иногда нечто производное, но броское заслоняет основное, базовое, более содержательное и существенное…

Продолжение следует